Какие преимущества обеспечивает внедрение гиперконвергентных сред, в чем может состоять выгода от перехода на российские гиперконвергентные платформы, как идет формирование их экосистем и что ждет их в скором будущем, рассказывает Сергей Члек, директор по продажам компании «Росплатформа».

— «Росплатформа» реализует программную гиперконвергентную архитектуру на базе сред виртуализации. В чем, с вашей точки зрения, состоит основная идея этой архитектуры?

Если буквально в двух словах, то эта архитектура обеспечивает построение единой среды обработки и хранения данных на основе стандартных «строительные блоков» — самых обычных серверов с дисками прямого подключения и сетевых устройств. Другими словами, это программный слой, превращающий множество отдельных инфраструктурных компонентов в единый кластер, который обеспечивает автоматическую балансировку ресурсов, имеет логически неограниченную масштабируемость по числу узлов и реализует надежную и отказоустойчивую инфраструктуру.

Гиперконвергентные среды приобретают особое значение в нынешнюю эпоху всеобщей цифровизации и цифровой трансформации. Они позволяют легко и гармонично развернуть различные цифровые инновации на базе программно-определяемых инфраструктурных компонентов и обеспечить совмещение разных инфраструктурных функций на одних и тех же физических серверных узлах. Иначе говоря, гиперконвергентные программные решения превращают серверы и другие инфраструктурные компоненты в пулы вычислений, хранения и сетевых соединений.

— Какие основные преимущества обеспечивают гиперконвергентные среды?

Использование аппаратных компонентов массового производства позволяет заказчикам гиперконвергентных сред воздержаться от приобретения дорогостоящих серверов, отдельных СХД и сетевых устройств с Fibre Channel. Виртуальные машины развертываются на базе программно-определяемого хранилища, которое можно легко расширить, добавив новые диски. Все важнейшие функции новейших моделей СХД, которые «прошиты» в их контроллерах или содержатся во встроенном в них ПО, в гиперконвергентной инфраструктуре реализуются программным способом «поверх» оборудования. В результате существенно снижаются и начальные затраты на создание новой инфраструктуры, и последующие расходы на эксплуатацию — то есть все издержки, составляющие общую стоимость владения (TCO).

Еще одним важным преимуществом является отказоустойчивость инфраструктуры, создаваемой на базе гиперконвергентной среды. Следствием этого становится то, что любые приложения, которые в ней развернуты, — отказоустойчивые априори.

Внедрение ПО «Росплатформы» дает преимущества всем типам организаций, испытывающих потребность в модернизации ИТ-инфраструктуры. Предприятия из госсектора, которые обязаны увеличивать долю российского ПО, проводя импортозамещение, в качестве дополнительного «бонуса» получают самую современную архитектуру. Коммерческие компании, которые осознанно переходят на гиперконвергентную инфраструктуру, снижают санкционные риски и получают оперативную техподдержку от российского производителя.

— Какое место в рамках гиперконвергентной архитектуры вы отводите программно-определяемым решениям? В чем состоит польза от их внедрения?

Программно-определяемые решения — это, если можно так сказать, «душа» гиперконвергентной архитектуры, ее основа, обеспечивающая перенос функций отказоустойчивости и производительности с дорогостоящего специализированного оборудования на программные платформы и компоненты, развернутые на базе обычных типовых серверов.

Именно так работает, например, один из наших продуктов — программно-определяемое «Р Хранилище», которое объединяет дисковое пространство серверов, формируя распределенное, отказоустойчивое и масштабируемое хранилище данных. Второй продукт — «Р-виртуализация» — представляет собой платформу гипервизорной и контейнерной виртуализации с централизованным управлением. Оба решения поставляются в одном дистрибутиве. Внедрившим их заказчикам мы предоставляем оперативную техническую поддержку и быстро отвечаем на их запросы по поводу исправлений, поскольку разработчики нашей платформы находятся в Москве.

Мы реализуем гиперконвергентную архитектуру на базе отечественного ПО и предлагаем компаниям использовать ее для импортозамещения в сфере ИТ: развернуть гиперконвергентный кластер на серверах отечественного производства и перенести в него приложения, постепенно заменяя прежние западные продукты на российские, — это поможет организациям защититься от западных санкций.

— Какие требования предъявляет гиперконвергентная архитектура к компьютерному оборудованию?

Как я уже сказал, кластеры виртуализации на нашей платформе собираются из стандартных серверов с дисками прямого подключения. Причем в один кластер могут входить серверы разных конфигураций, нужно лишь, чтобы узлы кластера были более или менее сбалансированы как по числу процессорных ядер, так и по емкости хранения.

Типичный программно-аппаратный комплекс, на котором развернуто наше ПО, охватывает три-пять серверов со своими дисками, как, например, в компании «РСХБ — Финансовые консультации», которая входит в состав группы «Россельхозбанк». Поставленная задача предусматривала внедрение в компании двух систем: серверной виртуализации и распределенного хранения данных. Ключевыми требованиями, которые предъявлялись к этим решениям, были простота администрирования и высокая степень отказоустойчивости и масштабируемости.

Самое масштабное из существующих на сегодняшний день внедрений реализовано в Едином государственном регистре ЗАГС: гиперконвергентная платформа охватывает две площадки примерно по 200 серверов, расположенные в двух ЦОДах ФНС. В этом кластере одновременно работают около 8 тыс. виртуальных машин, обеспечивающих VDI-режим подключения пользователей. (Кстати, логических ограничений по масштабированию у нашей платформы нет — она может охватывать сколько угодно узлов.)

Из недавних проектов можно упомянуть приобретение компанией «Почта России» девяти гиперконвергентных комплексов по пять серверов каждый.

— Сформирована ли вокруг вашей гиперконвергентной платформы экосистема приложений?

«Росплатформа» — активный участник трех российских ассоциаций разработчиков ПО. Мы организуем тестирование российских программных продуктов на нашей платформе и добиваемся их полной совместимости. Как показывает опыт, если приложение совместимо с российскими операционными системами и не предъявляет каких-то особых требований к программной инфраструктуре, то оно совместимо и с нашей платформой: приложения запускаются внутри виртуальных машин или контейнеров с установленными в них гостевыми операционными системами.

Наши решения одинаково хорошо работают и с Windows, и с российскими ОС. Это дает возможность организациям, развернувшим нашу программную инфраструктуру, постепенно переходить на российские продукты и платформы.

Помимо российских разработчиков ПО, мы тесно сотрудничаем и с отечественными производителями компьютерного оборудования, которые планируют создавать программно-аппаратные комплексы (ПАКи). Западные вендоры уже давно производят подобные системы: они пользуются популярностью среди заказчиков, поскольку существенно упрощают внедрение и использование решений по сравнению с традиционными подходами. Ряд российских ПАКов (например, «СКАЛА-Р») используют продукты «Росплатформы» в качестве предустановленных систем виртуализации и распределенного хранения. Такой подход упрощает продвижение наших платформ и обеспечивает их более масштабное внедрение.

— Какие варианты перехода с традиционной ИТ-архитектуры на гиперконвергентную вы предлагаете?

На сегодняшний день мы не очень уверены в целесообразности установки ПО «Росплатформы» на «классические» ИТ-инфраструктуры с выделенными СХД — вероятно, это не лучший вариант для перехода на наши продукты. Большая часть внедрений приходится на новые серверы и инфраструктурные компоненты: на их основе организации сразу формируют гиперконвергентную среду. Как правило, инфраструктурные компоненты, которые применяются в таких проектах, также произведены в России — в этом случае удается выстроить схему полного импортозамещения на уровне ИТ-инфраструктуры.

— Поддерживается ли на базе вашей гиперконвергентной платформы реализация контейнерных сред?

Да, наша платформа позволяет разворачивать как «классические» виртуальные машины с операционными системами Windows и Linux, так и высокоплотные контейнеры, обеспечивающие в два-три раза более высокую плотность размещения серверных нагрузок по сравнению с традиционной гипервизорной виртуализацией. Другими словами, если кластер способен «потянуть» N «полновесных» виртуальных машин, то в среде контейнерной виртуализации, развернутой на том же самом кластере, можно разместить от 2N до 3N контейнеров.

— Какие еще тенденции, помимо применения контейнеров, будут определять развитие гиперконвергентных архитектур в ближайшее время?

Полагаю, основные тенденции будет формировать спрос на цифровые инновации: гиперконвергентные архитектуры должны помочь организациям оперативно развертывать новые цифровые решения, без задержек выводить на рынок новые продукты и сервисы и быстро получать прибыль, в том числе из новых источников, сформированных цифровой экономикой. Для этого гиперконвергентные архитектуры должны стать еще более гибкими, производительными, масштабируемыми и самоорганизующимися. Наверняка в них появятся встроенные блоки искусственного интеллекта и машинного обучения — они обеспечат широкую автоматизацию операций, связанных с управлением гиперконвергентными средами. В перспективе нас, вероятно, ожидает появление самоуправляемых сред, которые будут автоматически подстраиваться под текущие нагрузки, что позволит достичь оптимального баланса в распределении ресурсов между ними.

В ходе шестой ежегодной глобальной конференции DataFest 2021, организуемой компанией Denodo для своих пользователей, Мишель Гетц (Michele Goetz), вице-президент и главный аналитик компании Forrester, представила основные выводы исследования «Общее экономическое влияние логической фабрики данных с применением виртуализации данных» («Total Economic Impact of Logical Data Fabric with Data Virtualization»), а точнее, о том, как инвестиции в виртуализацию данных помогают улучшить общие показатели бизнеса.

Бизнес опирается на результаты аналитики

Как отметила Гетц, данные сегодня можно встретить повсюду, поэтому организации активно инвестируют в локальные и облачные источники данных, СУБД и хранилища данных для аналитики, а также в источники и платформы данных, связанные с приложениями. Очень важную роль в этом контексте играют партнеры, умеющие решать те или иные задачи, касающиеся работы с данными. Растет интерес к открытым данным и приобретению данных на коммерческих условиях у различных поставщиков, позволяя строить аналитику на более широком спектре данных.

Кроме того, растет уровень зрелости организаций в отношении использования данных. Под влиянием множества нынешних факторов все больше компаний рассматривают данные не просто как стратегический актив, внедряя управление данными, а идут дальше — выстраивают свою деятельность вокруг результатов аналитики, получаемых в реальном времени, чтобы получить максимум пользы из данных. Согласно оценкам Forrester, в 2020 году общий уровень зрелости таких компаний (Insight Driven Business Maturity) повысился на 7%, при этом уровень зрелости использования данных для аналитики (Insight Driven Business Data Maturity) вырос на 12%. И все большее число компаний переходят из категории «начинающих» в группу «продолжающих» применять результаты аналитики.

В качестве самых главных на сегодняшний день приоритетов в области работы с данными и аналитики Forrester отмечает интеграцию больших данных, использование общедоступных облачных сервисов данных, а также отслеживание клиентского и продуктового опыта. Что интересно, доля бюджетов на интеграцию данных в общих бюджетах на данные и аналитику выросла в 2020 году практически в два раза по сравнению с 2019 годом — с 8% до 15%. Эксперты Forrester объясняют это необходимостью собирать и обрабатывать данные из все большего числа источников.

В своих попытках обеспечить интеграцию данных организации сталкиваются с целым рядом проблем. Наиболее серьезные из них — долгие задержки с получением ответов на актуальные вопросы бизнеса; затрудненный доступ к данным; ресурсные ограничения в отношении аналитиков и специалистов по данным; существенные сложности с анализом данных из разрозненных источников; желание предоставить специалистам по данным большую гибкость и широкие возможности для анализа, а также стремление ускорить получение прибыли.

Экономический эффект виртуализации данных

Чтобы оценить экономическое влияние виртуализации данных на бизнес, аналитики Forrester изучили влияние технологий виртуализации за трехлетний период в четырех международных организациях — заказчиках компании Denodo, работающих в различных отраслях, среди которых производство, финансовый сектор, фармацевтика и сектор недвижимости. На основании полученных данных аналитики составили модель крупной международной компании с выручкой 5 млрд долл. и бюджетом на операционную деятельность в 1 млрд долл., имеющей 15 штатных специалистов по данным, которые ежегодно готовят 420 наборов данных для аналитики и отчетности. Эксперты Forrester оценили эффект от перехода такой организации с применявшихся прежде инструментов ETL на технологию виртуализации Denodo.

Мишель Гетц: «Данные сегодня можно встретить повсюду»

Согласно выводам аналитиков, показатель окупаемости инвестиций (ROI) в компаниях, подобных смоделированной, может достигать 408%, выгоды от использования технологий виртуализации — 6,8 млн долл., при этом срок окупаемости инвестиций в них вполне может составить менее шести месяцев. В качестве основных выгод от внедрения технологии Denodo аналитики Forrester отметили улучшение сроков предоставления наборов данных для анализа; повышение эффективности операционной деятельности за счет принятия более взвешенных решений, основанных на данных; увеличение производительности труда специалистов по данным; получение дополнительной прибыли и сокращение затрат, связанных с унаследованными системами.

В частности, переход с традиционных технологий ETL на виртуализацию данных позволяет сократить сроки получения наборов данных на 65%. Технология обеспечивает автоматическую интеграцию разрозненных источников данных и оптимизацию поисковых запросов. Трехлетний финансовый эффект от сокращения сроков предоставления данных за счет применения технологии виртуализации данных в крупной компании составит 1,7 млн долл.

За счет экономии затрат на средства интеграции данных можно получить эффект в 1,5 млн долл., из них 1,2 млн долл. обеспечит снижение затрат на ETL, а еще 300 тыс. долл. даст экономия за счет уменьшения использования унаследованных инструментов интеграции данных — по сути, плавного, постепенного отказа от них, благодаря чему конечным пользователям компании не придется переобучаться или менять привычные методы работы с данными. Дополнительный эффект в 698 тыс. долл. можно получить за счет повышения производительности труда специалистов по данным, поскольку переход на решения Denodo позволяют снизить трудозатраты на подготовку данных на 67%.

Еще 1,7 млн долл. можно получить за счет повышения эффективности операционной деятельности организации благодаря улучшению принятия решений, основанных на данных: технология обеспечивает предоставление новых сложных наборов данных для последующей аналитики, извлекая их в реальном времени из множества источников.

Эффект в 1,2 млн долл. может быть достигнут в результате увеличения прибыли вследствие сокращения на 83% сроков получения выгод от практической реализации идей (time-to-value): открывающиеся благодаря технологиям виртуализации данных Denodo возможности предоставления бизнесу новых наборов данных и принятия решений на их основе помогают существенно уменьшить сроки реализации бизнес-проектов, нацеленных на получение прибыли.

Среди дополнительных выгод от внедрения технологий виртуализации данных Denodo аналитики Forrester отметили повышение организационной гибкости, подъем уровня удовлетворенности клиентов и сотрудников, а также упрощение проведения различного рода аудитов.

В заключение Гетц привела три главных рекомендации экспертов Forrester, которые помогут ускорить реализацию стратегию в области данных с помощью технологии их виртуализации:

• Нужно привести бизнес и данные в соответствие друг другу путем повышения уровня зрелости бизнеса, опирающегося на результаты аналитики.
• Следует сформировать структуру метрик, привязанную к целям управления данными, которая будет отслеживаться в рамках процессов DataOps и контролироваться ИТ-руководителем.
• Также надо определить выгоды, которые получит бизнес: достижение целевых показателей бизнес-результатов, согласование бизнеса с возможностями обработки и анализа данных, а также четкое отслеживание динамики бизнес-результатов.

Благодаря печатной плате на основе льна и размещению материнской платы за экраном, а не под клавиатурой, как у всех остальных, портативный компьютер Dell Concept Luna, безусловно, производит сильное впечатление. Однако необычная внутренняя конструкция – не самое смелое решение, присутствующее здесь. В Dell создавали Luna для претворения в жизнь концепции «устойчивого ПК» (sustainable PC). Со стороны производителя это может показаться безрассудным, но отдельные его компоненты при модернизации можно даже отослать обратно для их повторного использования в других, более дешевых ноутбуках. Dell уделяет особое внимание подержанному оборудованию и ответственно подходит к его дальнейшему применению.

На первый взгляд, Concept Luna кажется беспроигрышной попыткой создать ноутбук с вдвое меньшим, чем у обычного ноутбука, углеродным следом. Алюминиевый корпус изготавливается на заводе, который получает энергию от гидроэлектростанции, а материнская плата из льняного волокна скрепляется водорастворимым полимером, который легко расщепляется в процессе переработки и утилизации.

В целях сокращения числа деталей материнская плата и процессор получили пассивное охлаждение и монтируются вертикально за экраном, а не на традиционном для себя месте под клавиатурой. Поскольку изготовление материнской платы для любого компьютера – один из самых трудоемких процессов, конструкторы Dell попытались оптимизировать его, уменьшив размеры платы на 75% и сократив число компонентов на 20%.

Для повышения удобства обслуживания винтов здесь в 10 раз меньше по сравнению с обычным ноутбуком, а компоненты крепятся на защелках без использования клея. Уровень модульности ноутбука максимален. Полную его разборку с заменой компонентов компания намерена осуществлять за полтора часа. Батарея изготовлена из фосфата лития-железа, а продолжительность ее жизненного цикла в два раза больше, чем у традиционной литиево-ионной батареи.

А вы готовы к модернизации своего ноутбука с использованием бывших в использовании деталей?

Все это отлично выглядит с точки зрения любителей устойчивого развития, но главная прелесть Concept Luna связана с последующей модернизацией и повторным использованием. Вместо утилизации ноутбука или извлечения драгоценных металлов его материнскую плату можно снять, заменив новой. Наслаждаясь более новым и быстрым процессором, владелец ноутбука возвращает материнскую плату Dell, а компания устанавливает ее в более дешевый компьютер, который будет продан кому-то еще.

Конечно, новый клиент будет знать, что его ноутбук собран из повторно используемых компонентов, но в Dell считают, что здесь нет ничего страшного, поскольку материнская плата и процессор очень надежны и долговечны. Пожалуй, самое сложное тут – убедить людей перейти на модель повторного использования. Когда же отдельные компоненты полностью выработают свой ресурс, их можно будет легко утилизировать.

Разумное управление основными фондами поможет повысить устойчивость компаний, снизить затраты и обеспечить оптимизацию инвестиционных активов. Развитие новых, прорывных технологий Интернета вещей, искусственного интеллекта, связи 5G открывает для этого широкие перспективы. И, как результат, должен измениться состав базовых решений, поддерживающих управление современными активами. Как спрогнозировать возможные поломки, увеличить время безотказной работы оборудования и снизить простои? Что нужно сделать, чтобы минимизировать запасы запчастей? Куда направлен основной вектор развития современного управления физическими активами? На эти и другие вопросы отвечает Леонид Винокуров, вице-президент по развитию бизнеса компании «Интерпроком».

— C какими вызовами сегодня сталкиваются предприятия, в деятельности которых физические активы играют критически важную роль?

Управление основными фондами по-прежнему остается актуальной задачей для очень многих предприятий не только в России, но и во всем мире, причем не только добывающих и производственных, но и строительных, транспортных, торговых, телекоммуникационных и многих других.

Проблемы редко решаются сами собой. Как правило, со временем они только множатся. В отношении основных фондов это утверждение особенно справедливо: из-за не проведенных вовремя профилактических работ случаются сбои, поломки, аварии, что приводит к преждевременному износу основных фондов и влечет за собой вынужденные простои и ремонты. Появляются незапланированные затраты, падает производительность, снижается качество, задерживается выполнение заказов — и недовольные клиенты и партнеры начинают искать других подрядчиков. Ну а если авария приведет к серьезному ущербу для экологии, к разрушениям, жертвам или катастрофам, то волна негатива, как настоящее цунами, обрушится на владельцев основных фондов, не говоря уже о затратах на ликвидацию последствий аварии, выплатах компенсаций пострадавшим, штрафах по искам регуляторов и пр.

Очевидно, что лучше не дожидаться тяжелых последствий и своевременно обеспечить надлежащее управление основными фондами. Это поможет повысить безопасность сотрудников и населения, проживающего вблизи предприятия, уберечься от санкций и в целом улучшить репутацию бизнеса. Кроме того, грамотное управление основными фондами позволит повысить общую эффективность бизнеса и сделать предприятие более устойчивым, надежным и конкурентоспособным.

Снижение издержек, повышение производительности, минимизация незапланированных остановок и простоев, предотвращение аварий и катастроф — вот далеко не полный перечень аргументов в пользу того, чтобы начать управлять основными фондами эффективно, с использованием современных цифровых и информационных технологий.

Впрочем, само по себе использование цифровых технологий не спасет основные фонды, если предприятия не позаботятся о своевременной подготовке квалифицированных кадров. Мы видим, что стремительно увеличивается количество и многообразие критически важных активов, которые все сложнее обслуживать и ремонтировать. Оборудование становится все более интеллектуальным, а производственные системы — сложными и взаимосвязанными, и специалистам, которые с ними работают, необходимо осваивать новые технологии. Вместе с тем нельзя допустить потери накопленных знаний из-за того, что высококвалифицированные профессионалы выходят на пенсию. Такие знания надо накапливать, приумножать и эффективно применять в работе более молодых специалистов.

Обеспечить своевременное проведение работ по обслуживанию и модернизации основных фондов помогают системы управления активами предприятия (Enterprise Asset Management, EAM) — в России их принято называть системами управления техническим обслуживанием и ремонтами оборудования (ТОРО или ТОиР).

Новые цифровые технологии, такие как промышленный Интернет вещей (IIoT), искусственный интеллект (ИИ) и машинное обучение (МО), сотовая связь 5G и беспроводные сети стандарта Wi-Fi 6, открывают широкие перспективы для дальнейшего совершенствования управления основными фондами. Благодаря им появляется возможность в реальном времени собирать и анализировать данные, получаемые с датчиков на оборудовании и объектах, находить закономерности, выявлять тенденции и заблаговременно определять и планировать необходимые профилактические и ремонтные работы.

— Какова текущая ситуация с управлением основными фондами в России?

Подавляющее большинство компаний в России еще только подходят к автоматизации и цифровизации управления активами. По данным TAdviser, в стране реализовано немногим более 1000 проектов (на данный момент — 1051) по внедрению EAM-систем — как отечественных, так и зарубежных. Лидерами среди отраслей являются машиностроение и приборостроение (111 проектов), химическая промышленность (108 проектов), энергетика (106 проектов), пищевая промышленность (89 проектов) и добыча полезных ископаемых (72 проекта).

Как я уже отмечал в своем предыдущем интервью, столь малое количество внедрений EAM-систем связано с тем, что многим из тех, кто отвечает за исправность и работоспособность оборудования, производственных и транспортных объектов (в первую очередь — главным инженерам), еще только предстоит осознать, что основными фондами необходимо управлять эффективно, оптимизируя их обслуживание и ремонт. И чтобы выполнить эту задачу качественно и с наименьшими затратами, нужно применять передовые цифровые технологии.

— С чего начинается управление активами предприятия? Куда направлен вектор развития современного управления физическими активами?

С моей точки зрения, в управлении физическими активами предприятия можно выделить три ключевых направления: EAM — управление активами, MRO — управление обслуживанием и ремонтами, а также APM — управление эффективностью активов. В каждом из этих направлений есть свои особенности, хотя зачастую их объединяют под «зонтиком» ЕАМ.

EAM — это автоматизированные системы управления, объектами которых могут выступать производственные активы любой сложности (в том числе оборудование, здания, коммуникации и инфраструктура) с привязкой к местоположению и спецификациям.

Леонид Винокуров: «Ближайшие перспективы развития систем управления основными фондами связаны с использованием новых цифровых технологий: их доступность и масштабы использования будут неуклонно расти»

Внедрению EAM-систем, как правило, предшествует подготовка основы: составление качественных описаний активов и оборудования, нормативов и регламентов, проектов производства работ (ППР) и техкарт, а также внедрение процессов регистрации инцидентов с оборудованием, выпуск рабочих заданий и структурирование множества другой необходимой информации — без этого фундамента очень сложно ожидать успехов в управлении.

Существенная часть любого ЕАМ-проекта — это паспортизация, то есть рутинный ввод в систему сведений о множестве объектов, и здесь на помощь могут прийти программные роботы. Выполнение ряда повторяющихся сложных активностей — как раз «привычная» задача для них: пользователь заполняет одно-два поля в паспорте объекта, а остальные данные заносит робот, берущий информацию из общероссийских классификаторов. Такая паспортизация проходит быстро, эффективно и с минимумом ошибок.

В результате все данные об объектах централизуются, и вместо разрозненных, зачастую не интегрированных между собой систем с устаревшими и противоречивыми данными в компании формируется источник «единой версии правды» об основных фондах, в котором накапливается достоверная информация и набирается статистика — основа для работы аналитических инструментов. Именно с их помощью предприятие сможет прогнозировать возможные поломки оборудования и заблаговременно принимать меры, которые позволят минимизировать простои.

Крупным компаниям с большим количеством дорогостоящих и критически важных основных фондов следует задуматься о внедрении систем управления техническим обслуживанием, проведением оперативных и капитальных ремонтов (Maintenance, Repair and Overhaul, MRO) основных фондов, включая функционал для управления складскими запасами запчастей.

Благодаря оптимизации управления ТОиР обеспечивается более долгий срок службы основных фондов и повышается уровень прозрачности в ходе контроля за качеством выполнения работ. Несомненно, растет надежность работы оборудования и предприятия в целом. Как результат, увеличивается доля своевременно выполненных заказов, а значит — уровень удовлетворенности и лояльности заказчиков. Предприятиям удается существенно снижать сроки выявления и устранения неисправностей, сокращать количество вызовов по решению инцидентов, увеличивать производительность технических специалистов и повышать уровень их экспертизы.

Одна из самых распространенных проблем во многих отраслях — избыточные запасы запчастей. Материальные резервы устаревают, необходимые запчасти в нужное время по-прежнему отсутствуют, а время простоя оборудования продолжает увеличиваться. Почти 50% внеплановых простоев объясняется отсутствием запасных частей или их дефицитом — понятно, что эмоциональная реакция приводит к заказу впрок.

Системы MRO Inventory обеспечивают быстрый путь к революционному улучшению операционной деятельности — в частности, ускоряют поиск и заказ запчастей и оптимизируют распределение их запасов, что дает возможность более эффективно использовать складские площади. Кроме того, такие системы позволяют точно оценивать критичность и важность запчастей, поддерживая высокий уровень обслуживания критически важных комплектующих, чтобы исключить их нехватку, а также предоставляют многие другие возможности быстро добиться существенной экономии затрат и снижения рисков.

Кроме того, системы MRO Inventory помогают оптимизировать сроки проведения технического обслуживания, планировать запасы запчастей и материалов для проведения профилактических и ремонтных работ, что минимизирует затраты на их приобретение и хранение, а также сокращает время и повышает качество проведения инвентаризаций. В конечном счете эти системы помогают принимать более точные и взвешенные решения.

— Как повлияли на управление основными фондами цифровые инновации?

Новые цифровые технологии, и в первую очередь Интернет вещей, ИИ, машинное обучение, стали основой для еще одного класса систем — инструментария для управления эффективностью основных фондов (Asset Performance Management, APM). Его идея состоит в том, чтобы собрать и консолидировать данные IoT для мониторинга, анализа и прогнозирования состояния оборудования и объектов недвижимости для повышения их надежности и работоспособности. Другими словами, системы APM помогают поддерживать «здоровье» основных фондов, обеспечивая их непрерывную «диагностику» и своевременное «лечение», а также более объективно и обоснованно расставлять приоритеты в замене активов.

Система APM может выдавать предупреждения и уведомления о надвигающихся проблемах, что дает возможность заранее предпринять необходимые меры — до возможного сбоя. АРМ может инициировать расследование инцидентов отказа для минимизации риска, проанализировать программу планового технического обслуживания для выявления неэффективных элементов работ, которые можно не проводить, дает представление о том, когда актив должен быть восстановлен или заменен, с учетом его реального состояния.

Что особенно важно, развитые системы EAM, MRO и APM не только являются полезными инструментами для управления активами, но и дают возможность использовать лучшие мировые практики, поскольку в ходе своего развития впитали знания и опыт большого количества предприятий, работающих во всех концах света. Это тем более актуально в сложившихся обстоятельствах — при существующем дефиците квалифицированных кадров, в том числе в области ТОиР.

— Какие цифровые технологии, на ваш взгляд, станут движущими силами повышения эффективности управления основными активами предприятий?

Ближайшие перспективы развития систем управления основными фондами связаны с использованием новых цифровых технологий: их доступность и масштабы использования будут неуклонно расти. Многим предприятиям не понадобится проводить широкую модернизацию и тем более замену оборудования на цифровое: новые технологические и производственные системы можно (и нужно!) закупать по мере необходимости, применяя гибкий модульный подход. Например, те же датчики IoT перешли из разряда дорогостоящей экзотики в ширпотреб — причем с широким функционалом и демократичными ценами.

Новейшие версии систем EAM, MRO и APM в значительной степени опираются на возможности IoT, аналитики (в том числе в реальном времени) и алгоритмов машинного обучения. Автоматизированный сбор данных о состоянии производственных активов, их удаленный мониторинг, прогнозирование неполадок и сбоев скоро станут такими же привычными, как, например, автоматизированное планирование профилактических и ремонтных работ. Календарное обслуживание уступит место выполнению работ по мере необходимости. Данные о текущем состоянии оборудования и прогноз его дальнейшей динамики, основанный на поведении аналогичного оборудования, внедренного на множестве других предприятий, станут основой для принятия решений об инвестициях в модернизацию оборудования или его замену.

Уже в ближайшее время существенно расширится уровень проникновения ИИ и МО в управление основными активами. С помощью таких систем предприятия смогут практически мгновенно анализировать огромное количество документации по обслуживанию и ремонту оборудования, уже накопленные данные о его состоянии, текущие показатели, взятые из систем IoT, и информацию из внешних источников ? это поможет быстро и правильно выявлять и устранять неисправности. Оптимизация запасов запчастей и материалов также будет проводиться с применением алгоритмов ИИ.

Искусственный интеллект приходит на помощь и техническим специалистам по ремонту. Очевидно, что стремительно увеличивается количество и многообразие критически важных активов, которые гораздо сложнее в обслуживании и ремонте. Одновременно с этим происходит непрерывный отток талантов и уход на пенсию специалистов высокой квалификации, причем зачастую без надлежащих механизмов передачи знаний. Такая ситуация ведет к потере накопленных знаний, которые очень трудно восстановить. ИИ помогает улучшить диагностику отказов и предлагает рекомендации для проведения наиболее эффективного ремонта. При этом искусственный интеллект позволяет практически мгновенно анализировать огромное количество документации по обслуживанию и ремонту оборудования, данные из систем управления материальными активами, данные Интернета вещей, чтобы помочь рабочим по техническому обслуживанию правильно и оперативно диагностировать и устранять неисправность с первого раза, даже если они сталкиваются с подобным случаем впервые в своей практике. Работники смогут сократить время на поиск необходимой информации, сконцентрироваться на ремонте и выполнить его на хорошем профессиональном уровне.

Имея под рукой мобильные технологии, специалисты «в поле» могут оперативно находить доступных в онлайне экспертов в нужной области, пересылать описывающие инцидент фото и видео, получать советы по диагностике и устранению неполадок, собирать консилиум специалистов — и делать все это в удаленном режиме.

Свое место в управлении основными активами займут и программные роботы, применяемые в рамках систем роботизированной автоматизации бизнес-процессов (Robotic Process Automation, RPA). Роботы смогут не только выполнять цепочки рутинных операций, высвобождая время специалистов для более важных дел, но и, например, имитировать поведение пользователей и объектов на стадии отладки изменений, вносимых в работающие системы.

Еще одно интересное направление — использование цифровых двойников и интеграция с BIM-технологиями. Сегодня для все большего количества производственных и инфраструктурных сооружений, особенно новых, создаются информационные 3D-модели (Building Information Model, BIM), в которых, помимо географии и пространственной геометрии, отражены многие другие факторы, взаимосвязи и объекты, имеющие значение для этих сооружений. В продвинутых моделях BIM доступна текущая информация о сооружении, получаемая от различных датчиков и систем, которую можно и нужно использовать для ТОиР.

Что ценно, технологии BIM помогают выполнять более глубокий причинно-следственный анализ состояния основных фондов с учетом взаимного влияния инфраструктурного и производственного оборудования, размещенного на объекте. Такая возможность открывает перед специалистами по ТОиР новые широкие горизонты как для повышения надежности и работоспособности объектов, так и для оптимизации их эксплуатации.

— Какой экспертизой и опытом внедрения систем для управления физическими активами обладает компания «Интерпроком»?

Наша компания обладает более чем 15-летним опытом проектов в области управления основными фондами и объектами недвижимости. Мы помогаем предприятиям и организациям решать задачи, связанные с оптимизацией и цифровизацией процессов ТОиР и эксплуатации объектов любой сложности. Внедренные методики и ИТ-решения, предлагаемые нашей компанией, способствуют увеличению эффективности и производительности основных фондов, повышению надежности и снижению рисков, уменьшению стоимости владения активами, повышению рентабельности объектов, продлению срока их службы и в конечном итоге — взвешенному принятию решений и планированию инвестиций в новое оборудование и реконструкции объектов.

Без ложной скромности могу сказать, что у нас собрана одна из наиболее профессиональных команд страны в области автоматизации управления имущественным комплексом, ТОиР и проектами капитального строительства и реконструкции в самых разных отраслях. Квалификацию наших специалистов подтверждают сертификаты международного образца.

Мы обладаем уникальной экспертизой и большим опытом ведения проектов ЕАМ в различных отраслях, включая транспорт, ретейл, аэропорты, АЗС, государственный сектор. Это проекты в РЖД, аэропорту Домодедово, торговой сети «Пятерочка» X5 Retail Group, в компаниях «РусГидро», «Росэнергоатом», «ТПС недвижимость» и многих других коммерческих и государственных организациях.

Наши специалисты готовы делиться своим опытом и подбирать оптимальные решения под задачи клиентов с учетом текущего уровня автоматизации и перспектив развития предприятий.Мы реализуем сложные масштабные проекты в крупных компаниях с учетом индустриальной специфики. Помимо собственных разработок EAM-решений семейства «АКСИОМА», в работе мы используем платформу IBM Maximo, обеспечивающую управление жизненным циклом активов, включая ТОиР, и платформу IBM Tririga, предназначенную для управления жизненным циклом коммерческих площадей и недвижимости.

Наш опыт в технологической и прикладной области ЕАМ и знание специфики российских предприятий и организаций позволяют активно развивать собственные разработки. Решение «АКСИОМА» компании «Интерпроком» внесено в Единый реестр российского ПО, а потому востребовано теми заказчиками, для которых критически важно обеспечить импортозамещение программных продуктов.

«Low-code — безальтернативный путь к цифровой экономике, без него обойтись не получится. Никаких программистов не хватит, чтобы отобразить изменяющийся мир в мире виртуальном, поэтому интенсивность использования платформ low-code будет только нарастать», — c таким мнением выступил Ринат Гимранов, начальник управления ИТ ПАО «Сургутнефтегаз» в рамках конференции LOW-CODE 2021, организованной издательством «Открытые системы». На самом деле low-code и no-code уже давно окружают нас в повседневной жизни, но мы просто не замечаем этого. Скажем, когда мы заводим друзей в соцсетях, ни один программист не принимает участия в этом процессе: все изменения происходят автоматически.

По словам Гимранова, айтишники своими процессами сковали бизнес-пользователей: они вынуждены писать технические требования, ждать разработку, проводить тестирование. С этими стандартными процедурами приходится мириться для получения необходимого бизнес-приложения. «Настоящий» же low-code от всего этого пользователей освобождает.

«Скорость создания бизнес-приложений в нашей компании изменилась радикально: на сегодняшний день бизнес создает новые приложения ровно со скоростью своей способности описать процессы. Больше его ничто не сдерживает», — подчеркнул Гимранов. Например, простое бизнес-приложение, собирающее сводку или обрабатывающее заявку, создается за неделю с учетом обдумывания. Традиционным способом, даже при условии максимального приоритета, это бы заняло минимум три месяца. Получается ускорение в десятки раз: главное — правильно применять этот подход.

Ольга Падучева, руководитель проекта self-service analytics в компании «ЕВРАЗ», считает, что «металлурга легче обучить инструментам BI-самообслуживания, чем дата-сайентиста — металлургии». В «ЕВРАЗе» стремятся развивать компетенции технологов, делая из них «гражданских» дата-сайентистов, потому что именно они способны лучше увидеть направления для приложения усилий и применения различных инструментов. Технологи способны создать более качественный продукт и эффективно эксплуатировать его. Применение средств low-code в сфере BI позволяет ускорить проверку гипотез, повысить компетенции технологов и во многих случаях обойтись без привлечения ИТ-специалистов, что экономит их ресурсы.

Ольга Падучева: «Металлурга легче обучить инструментам BI-самообслуживания, чем дата-сайентиста — металлургии»

Николай Комраков, эксперт по исследованиям и RPA управления разработки «Гринатома», поделился опытом использования платформы low-code собственной разработки для создания роботов. «Гринатом» — общий центр обслуживания  «Росатома», и было бы удивительно, если бы тема RPA не стала в нем популярной. Работы были начаты в 2017 году на зарубежной RPA-платформе, затем создавались решения на Python и отечественных разработках. Позже родилась идея использовать low-code при соблюдении соответствующих критериев импортонезависимости, однако большинство платформ в дивизионах «Росатома» невозможно использовать из соображений безопасности. Выходом стало создание платформы «АТОМ.РИТА» (роботизированный интеллектуальный технологический ассистент). За несколько лет в компании успели реализовать более 250 роботизированных процессов. Большинство роботов до сих пор работают и показывают экономическую эффективность.

Несмотря на то что в «Сбере» существует множество профессиональных команд разработчиков, даже эти команды сейчас все чаще используют инструменты low-code. В частности, их применяют при обучении чат-ботов и «воспитании» виртуальных ассистентов. Популярность таких средств постоянно растет, а аудитория их активных пользователей уже измеряется тысячами человек. Сергей Кобец, руководитель управления разработки платформы SmartMarket, рассказал о возможностях SmartApp Graph — весьма востребованного инструмента, ориентированного на создание приложений для семейства виртуальных ассистентов «Салют».

Гонка цифровой трансформации: делать больше меньшими средствами

«Компании из различных отраслей идут к цифровой трансформации. Именно подходы low-code позволяют сделать это быстрее и адаптировать процессы к новой реальности», — отметил Денис Бахаев, руководитель по развитию направления «Цифровые решения» в компании Siemens Digital Industries Software. Например, инструменты low-code — хороший вариант для кастомизации приложений. Ведь часто от бизнеса приходится слышать: «Нам нужно это прямо сейчас», а возможности ИТ-команд сильно ограничены.

Денис Бахаев: «Компании из различных отраслей идут к цифровой трансформации. Именно подходы low-code позволяют сделать это быстрее и адаптировать свои процессы к новой реальности»

«Когда у компании недостаточно ресурсов, она не может поддерживать необходимые темпы развития и быть инновационной, начинает отставать от рынка», — согласился Мохамед Зуин, региональный директор по продажам компании HCL Software, участвовавшей в конференции совместно с IPC. Например, часто требуется разработать мобильное приложение сразу для двух платформ, но все, что есть у компании, — разработчики Javascript. Потребности бизнеса растут, очередь задач увеличивается — и ИТ-департаменту становится все сложнее работать. Не случайно в Gartner прогнозируют, что к 2024 году более 65% проектов создания приложений будут реализовываться на платформах low-code. В ходе своего выступления Зуин представил возможности платформы Volt MX, предназначенной для разработчиков и архитекторов приложений.

«Low-code — это решение ряда проблем, с которыми сталкиваются компании. Согласно опросам, проведенным среди клиентов, очередь к собственным командам разработки составляет 11 месяцев», — привел собственную статистику Константин Артемьев, генеральный директор компании Sherpa RPA. При этом, по его мнению, это скорее оптимистичная оценка: есть подразделения, которые находятся не в приоритете с точки зрения ИТ-обслуживания, и у них ситуация гораздо хуже.

«Многие компании, встающие на путь цифровой трансформации, сфокусированы на наращивании числа ИТ-специалистов, которые, однако, далеко не всегда способны разбираться в бизнесе. Поэтому управление многими ИТ-процессами имеет смысл передавать пользователям», — уверен Андрей Зюзин, вице-президент по управлению продуктами компании ABBYY. Гораздо важнее добиться демократизации интеллектуальной обработки информации. Это подразумевает, что соответствующие инструменты сможет использовать даже неподготовленный человек. Большая часть информации находится в документах, и ее извлечение уже давно является актуальной задачей. Решения ABBYY дают пользователю возможность самостоятельно формировать «навыки» систем распознавания документов.

«Конструирование из типовых элементов — базовый навык человека, он владеет им с детства: систематизирует, собирает новое из того, что есть», — подчеркнула Елена Александрова, руководитель отделения собственных платформ IBS. Поэтому, по ее мнению, платформы low-code никуда не денутся и будут лишь эволюционировать. При этом надо понимать, что выбор платформы — это не выбор «коробочного» продукта, он должен проходить по другим критериям. Следует обращать большее внимание не на соответствие задачам и функционал, а на выбор производителя, способного развивать платформу долго и надежно.

Low-code — не панацея

В чем заключаются ключевые ограничения, удерживающие компании от повсеместного использования low-code?

«Многие говорят, что платформы low-code являются полноценной заменой услуг профессиональных разработчиков. Но на самом деле это не так, и даже совсем не так», — признал Максим Яцкевич, ментор и наставник инновационного центра «Сколково». Low-code — это всего лишь другой способ взаимодействия с программной средой. Но когда компания дает упрощенный интерфейс пользователям, то лишает их возможности развиваться. Очень спорно, что таким образом можно прийти к светлому будущему: сотрудникам нужно постоянно обучаться. Может, лучше направить их на полноценное обучение, дать хотя бы основы программирования?

Максим Яцкевич: «Многие говорят, что платформы low-code являются полноценной заменой услуг профессиональных разработчиков. Но на самом деле это не так, и даже совсем не так»

«Low-code — это почти всегда попытка поразить несколько целей одной стрелой. Вопрос, в каком виде в каждом случае удастся собрать этот рецепт: есть набор подходов и инструментов, и их необходимо правильно комбинировать. Пока все компании идут к общей цели по своим собственным траекториям», — отметил Виктор Фадеев, директор по развитию платформы Jmix компании Haulmont. Он высказал критические замечания в отношении обещаний и реалий low-code. Перспектива многократного ускорения разработки, гибкости и масштабируемости выглядит привлекательно, но как встроить разработку low-code в организацию? Насколько компания готова к передаче ответственности за ПО бизнесу? Ведь подход low-code подразумевает выдачу большой автономии кросс-командам. Во многом из-за отсутствия ответов на эти вопросы заказчики относятся с определенной долей скепсиса к такому подходу.

Александр Бондарик, руководитель интеграционной платформы Platformeco компании «Леруа Мерлен», уверен в том, что low-code хорошо применим там, где бизнес-пользователям можно дать автономию в процессах разработки. «Если в компании есть, например, централизованные отделы ИБ, контроля и архитектуры с их жесткими политиками и длительными циклами согласования, вся скорость разработки теряет свою ценность», — считает он. В «Леруа Мерлен» удалось создать необходимую культуру: компания использует low-code около четырех лет. За это время в эксплуатацию введено около 70 продуктов, в том числе бизнес-критичных: электронная торговля, финансы, бэк-офис, обработка чеков и т. д. Как констатировал Бондарик, результат позитивный, но везде разный — это сильно зависит от множества факторов, в том числе от команды и начальных условий.

Александр Бондарик: «Low-code хорошо применим там, где можно дать бизнес-пользователям автономию в процессах разработки. И если в компании есть, например, централизованные отделы ИБ, контроля и архитектуры с их жесткими политиками и длительными циклами согласования, вся скорость разработки теряет свою ценность»

«Только 6% разработки средствами low-code бизнес-пользователи выполняют без помощи ИТ-специалистов. Получается, что на ИТ сваливается еще и эта проблема вместо обещанного снижения нагрузки», — предупредил Кирилл Серов, руководитель разработки компании PIX Robotics. Часто платформы low-code попадают в ИТ-ландшафт компании по инициативе сверху, и ИТ-департамент обычно бывает недоволен этим. Между тем любая платформа должна быть зоной ответственности ИТ-службы, которая обязана регламентировать правила ее использования, контролировать методологию и вовлечение бизнес-пользователей в зону своей компетенции. Отдельный вопрос — кто должен поддерживать созданные приложения. Таким образом, сложность разработки бизнес-приложений не исчезает, а лишь переходит на другой уровень — например, в техподдержку и сопровождение.

«Инструменты low-code позволяют создавать решения вчетверо быстрее и втрое дешевле. Разработка перестает быть прерогативой специалистов — это важно для тех компаний, которые только становятся на рельсы цифровой трансформации», — рассказал Алексей Новожилов, менеджер по работе с ключевыми клиентами компании Comindware. Для небольших компаний такая демократизация — спасение, а для крупных — возможность кратно увеличить мощности разработчиков за счет бизнес-подразделений. Однако у «гражданских» разработчиков есть предел, обусловленный недостатком компетенций — нехваткой профессиональных навыков программиста. Это выражается в неспособности реализовать сложные процессы или алгоритмы интеграции, в недостаточной культуре разработки. То есть low-code способен стать хорошим инструментом для создания прототипов и получения обратной связи, но он далеко не панацея.

Ольга Падучева также признала, что инструменты low-code подходят лишь для этапа разработки и проверки гипотез. Для создания «серьезных» продуктов необходим полноценный ИТ-стек. Кроме того, людей, способных работать на low-code, действительно очень мало, и эффективность их обучения невысока. Из 100 сотрудников, отобранных в «ЕВРАЗе» для поэтапного обучения, до конца дошли лишь четыре человека.

Роль low-code будет расти

Является ли «1С» low-code-платформой — тема для ожесточенных споров. Как образно выразился Никита Старичков, заместитель директора по работе с научно-исследовательскими университетами «1С», классическая разработка сродни строительству дома из кирпичей, а разработка на «1С» больше напоминает возведение многоэтажки из панелей и блоков. Как отметил Старичков, в инструментарий разработчика осознанно введена терминология из мира бизнеса: документы, справочники, бизнес-процессы. Кроме того, платформа берет на себя работу с СУБД, генерацию интерфейса, поиск, ограничение доступа и т. д.

Константин Шимановский, директор департамента управления продуктами компании «Форсайт», рассказал о направлениях использования системы «Форсайт. Аналитическая платформа 9.2». С одной стороны, она является low-code/no-code-платформой, конкурирующей с другими российскими решениями, а с другой — обладает многообразием API-функций для решения сложных и нетиповых проектных задач. Кроме того, Шимановский анонсировал выпуск библиотеки «Форсайт. Helper» — системы сервисов для облегченного программирования типовых операций для аналитической платформы.

Существенную долю трудозатрат в любом проекте составляет разбор множества побочных проблем, которые не имеют отношения к решению задачи. Проблема в том, что разработчикам приходится изобретать кучу «велосипедов» силами дорогостоящих специалистов. Использование подхода low-сode к разработке ПО позволяет быстрее и с минимальным кодированием вручную получать работающие приложения. Но, как напомнил Александр Смирнов, эксперт Yandex Serverless, важны и другие технологии, позволяющие сократить путь от идеи до работающего приложения. Одна из них — бессерверные вычисления, также снижающие требования к квалификации разработчиков и ИТ-инфраструктуре. Эти технологии способны обеспечить заметную синергию.

Александр Смирнов: «Существенную долю трудозатрат в любом проекте составляет разбор множества побочных проблем, которые не имеют отношения к решению задачи. Разработчикам приходится изобретать кучу «велосипедов» силами дорогостоящих специалистов»

В рамках конференции состоялся круглый стол «Low-code — драйвер гиперавтоматизации», посвященный обсуждению особенностей разработки ПО с помощью платформ low-code и анализу рисков минимального кодирования. В его ходе Алла Кветная, руководитель направления развития и поддержки клиентов Naumen, и приглашенные эксперты попытались найти ответ на ряд животрепещущих вопросов: действительно ли любой сотрудник может создать свое бизнес-приложение, готовы ли корпорации рассматривать для себя решения, сделанные с помощью инструментов low-code, и когда нужно переходить с них на обычную разработку.

«Цифровая трансформация набирает безумные обороты. И в условиях недостатка финансов, времени и кадров компании все чаще задумываются о том, чтобы реализовывать свои проекты на платформах low-code», — констатировал Вадим Сорокин, директор по работе с ключевыми клиентами компании «Террасофт». В ходе недавнего опроса ИТ- и бизнес-руководителей, проведенного «Террасофт», одними из ключевых факторов, сдерживающих развитие технологий внутри компаний, были названы именно нехватка ресурсов и желание бизнеса как можно быстрее и дешевле создавать приложения. Кроме того, опрос показал, что около 30% процессов компаний до сих пор не автоматизировано, а полностью автоматизировано всего лишь 10%. Все это наводит на мысль о том, что в ближайшие годы запросы от бизнеса на автоматизацию будут только расти и средства low-code станут играть в развитии компаний очень важную роль.

Платформы Low-code позиционируются как инструментарий «для всех» и при массовом использовании помогают добиться заметных результатов. Однако для этого требуется определенная цифровая зрелость компании и соблюдение некоторых важных условий, а также универсальность платформы. В рамках конференции «LOW-CODE 2021» мы поговорили с Денисом Бахаевым, руководителем по развитию направления «Цифровые решения» Siemens Digital Industries Software, об областях применения Low-code, направлениях его развития и о заблуждениях, связанных с его применением.

— Как компании приходят к использованию Low-code? Каковы традиционные сценарии этого процесса?

Есть такое понятие, как цифровая зрелость компании — у нас даже разработана определенная методология ее оценки. На определенном этапе развития у компаний появляется большое количество ИТ-решений, которые требуется поддерживать, дорабатывать, модернизировать, — и это становится определенной проблемой: даже в крупной компании ИТ-команда ограничена в ресурсах. Как результат, компании осознают, что им необходим инструмент, который позволял бы быстро реагировать на все внутренние корпоративные требования к ИТ.

Например, компания Continental всем известна как производитель шин, но сейчас она превращается и в мощного ИТ-игрока: в числе прочего там разрабатывают различные приложения, системы беспилотного транспорта. При этом раньше компания практически не занималась самостоятельной разработкой, несмотря на наличие мощного ИТ-отдела. Для разработки необходима определенная культура, внедренная внутри компании, и в Continental к этому пришли из-за дороговизны и длительности внешней разработки под ключ. Они начали искать инструмент, позволяющий ускорить процессы и поддерживать самостоятельную разработку, и выбрали подход Low-code. Он хорошо соответствует парадигме ускорения и удешевления процессов разработки.

— Расскажите о «показаниях» и стоп-факторах для применения платформ Low-code.

Разумеется, Low-code не панацея. Чтобы его правильно использовать, нужно четко представлять свои задачи: например, повышение бизнес-эффективности, интеграция существующих систем.

Если компания собирается внедрить систему ERP, то не стоит ее разрабатывать самостоятельно — гораздо правильнее приобрести готовое решение. Low-code может выручить, когда требуется разработать что-то инновационное, а на рынке просто нет подходящего продукта. Или, например, требуется создать решение на стыке нескольких систем. Хороший вариант — дополнить существующее решение новым функционалом. Это неплохая альтернатива кастомизации внедренных систем, избавляющая от проблем с их дальнейшим обновлением и поддержкой.

Неудачный пример — использование Low-code для написания интерфейсов между ПО и «железом». Между прочим, для промышленных предприятий весьма актуальна разработка ПО на стыке информационных систем с оборудованием — станками, конвейерами и т. п. Но любой инструмент нужно использовать по назначению, и поэтому для такой задачи лучше подойдут языки низкого уровня.

— RPA и BPM — уже широко известные области использования Low-code. А какие более редкие, но перспективные направления вы можете выделить?

Да, современные платформы решают многие общие задачи в финансах и ретейле. Но гораздо интереснее было бы их применять в промышленности с точки зрения разработки инновационных приложений. Я не вижу, чтобы большинство производителей платформ Low-code двигались в этом направлении. Мы пошли чуть дальше и вводим Low-code в инженерную отрасль — для промышленных предприятий с уникальным ИТ-стеком.

Кроме того, к перспективным направлениям использования можно отнести интеграцию систем ERP и платформ Промышленного интернета, решений для управления жизненным циклом изделий, их составом, инженерной документацией. Здесь Low-code в России пока не слишком распространен, но в перспективе будет востребован. Наша платформа Mendix движется в этом направлении.

— Насколько распространены платформы Low-code в производственной сфере? Какие задачи они позволяют решать наиболее эффективно?

Low-code становится актуальным в направлениях, которые сильно зависят от ИТ, — в России на данный момент это финансы и торговля. В сфере производства зависимость ниже, хотя роль ИТ и здесь будет расти. Поэтому стоит сделать поправку на особенности рынка: в США и Европе это очень актуально, а Россия пока отстает, но догоняет.

Среди задач, решаемых с помощью Low-code, можно выделить реализацию процессов согласования бюджета, организации работы проектов, взаимодействия с поставщиками. Так, сейчас особенно популярным в России становится управление поставщиками. Для работы в этом направлении крупному производителю приходится собирать сведения из различных систем: технологический состав изделий, требования, 3D-модели, финансовые данные. Это трудоемко: специалистам, занимающимся этими вопросами, требуется делать большое число кликов мышью. Решения, построенные с помощью Low-code, позволяют синхронизировать их усилия и быстро создать приложение для эффективной работы с поставщиками.

С точки зрения производственных процессов Low-code позволяет кастомизировать и дополнять функционалом MES-системы. Это направление неплохо развивается.

— В чем главные сильные стороны платформы Mendix, продвигаемой Siemens?

В России Mendix мы продвигаем чуть больше года, хотя сама платформа на глобальном рынке существует более 12 лет. В первую очередь мы обратили внимание на активность и позиционирование вендоров Low-code на российском рынке. Как правило, сильные игроки заходят к заказчикам через CRM и ERP и строят вокруг них парадигму Low-code, предоставляя инструментарий с готовыми шаблонами для работы по отечественным стандартам.

Наше решение более универсально: мы не зацикливаемся на бизнес-процессах и готовой логике для них. При таком подходе можно строить уникальные решения — например, разрабатывать мобильные приложения под Android и iOS практически любой функциональности. Любой, кто сталкивался с этим процессом, может сказать, что он серьезно отличается от классической разработки, для которой нужны большие команды, чья работа стоит дорого. А сейчас практически все компании хотят иметь собственное мобильное приложение. Платформа Mendix позволяет решить эту задачу, используя довольно небольшие ресурсы. Один из примеров — построение интернет-банка.

Еще одна сильная сторона — высокая скорость освоения платформы сотрудниками. На основании своего опыта могу сказать, что за месяц мы подготовили специалистов весьма высокого уровня, которые могут самостоятельно разрабатывать бизнес-приложения, в том числе и мобильные.

Наконец, у нас большое количество коннекторов к популярным платформам ERP, MES, PDM, а также готовых виджетов для создания инфографики. Сейчас разрабатываем коннектор для решений «1С», что должно стать еще одним весомым козырем.

— Каков «портрет» типичного заказчика платформы Mendix? На каких потребителей она ориентирована?

Это важный вопрос. Зачастую при общении с российскими компаниями мы видим у них явный интерес, но сотрудничества не получается: у них недостаточно ресурсов. Мы общаемся с бизнес-пользователями, которым требуется разработка ИТ-решения, но при этом у них практически нет ИТ-команды. Сколько ни говори о том, что разработка в Low-code/No-code проста и ею может заниматься любой желающий, на самом деле не все так просто. В любом случае нужен человек, который понимает, что такое объектно-ориентированное программирование, модель данных и интерфейс, и который сделает всю черновую работу со стороны ИТ. Только при наличии таких специалистов в команде бизнес-пользователи смогут выполнять работу своими силами.

Таким образом, типичный заказчик — компания, осознавшая, что ей нужен инструмент, позволяющий самостоятельно разрабатывать, дорабатывать и поддерживать ИТ-решения. Она понимает, что заказная разработка — это дорого и неконтролируемо, и готова вкладываться в ИТ-ресурсы. Еще один вариант – компания с накопившимся большим техническим долгом, которая ищет выход из этой ситуации с минимальными финансовыми и временными затратами.

Очень интересный пример — американская нефтяная компания ConocoPhillips, внедрившая платформу Mendix на уровне корпоративной культуры. У них эта платформа стала такой же распространенной, как Excel, а во время собеседования у кандидатов спрашивают, имеют ли они опыт использования Low-code.

— Ключевое преимущество Low-code/No-code — демократизация создания приложений и использование «гражданских» разработчиков. Однако сил одиночных бизнес-пользователей часто не хватает для решения задач. Какими могут быть более сложные сценарии организации работы?

Один в поле не воин. Важно объединить «гражданских» разработчиков, бизнес-аналитиков и профессиональных разработчиков на единой платформе в одной команде, которая будет работать по методологии Agile. Команды могут быть как большими, так и маленькими, и сложностей в организации их работы я не вижу. Весь инструментарий и преднастроенный функционал для этого у нас есть.

Главной проблемой всегда было несоответствие ожиданий заказчика и реализованного функционала из-за «испорченного телефона» при взаимодействии. Такая проблема существует во всем мире, и парадигма Low-code вкупе с объединением сотрудников в единую команду и построением коммуникаций помогает ее решить.

— Приведите несколько показательных примеров, когда предполагаемая польза от применения Low-code с первого взгляда не была очевидной, но в итоге удалось достичь хороших результатов.

Начнем с себя: мы ведь тоже используем Low-code. Работу нашей компании поддерживает SAP ERP, есть и множество других систем. Сотрудникам, связанным с командировками, приходится делать транзакции в различных системах — например, заведение командировок и оформление отчетов по ним. С помощью Mendix мы разработали приложение, которое подключается к нужным системам и упрощает этот процесс, причем действия можно проводить даже с мобильных устройств.

У крупного производителя техники CNH Industrial была задача по управлению запасами — довольно сложный процесс, о котором я упоминал ранее. Они достаточно быстро разработали приложение, позволившее радикально сократить число необходимых действий в системах и существенно снизить требуемый уровень квалификации специалистов. Ведь работа в PDM и ERP требует от пользователей довольно высокого уровня знаний, а благодаря системе удалось абстрагировать этот процесс.

— В каком направлении развивается Low-code? Каких изменений можно ожидать в обозримом будущем?

У нас «под капотом» Java. Это довольно популярный, но «дорогой» язык. С помощью Mendix удалось абстрагировать этот язык до уровня гражданских разработчиков. В перспективе такая абстракция будет расширяться и далее, а работа пользователей — упрощаться и ускоряться. С точки зрения технологий явным трендом является интеграция решений с дополненной реальностью, Промышленным интернетом и искусственным интеллектом — появляются готовые коннекторы, в том числе и у нашей платформы.

Кроме того, мы разрабатываем все больше решений, которые позволяют клиентам enterprise-уровня самостоятельно формировать экосистемы Low-code. Например, уже создан репозиторий DataHub — аналог известного портала решений с открытым исходным кодом GitHub. Это наш проприетарный продукт, позволяющий заказчикам создавать собственные репозитории готовых моделей данных для повторного использования внутри компаний.

В то время как все мы ждем появления в 2022 году компьютеров Mac с процессорами M2, компания Apple уже планирует выпуск чипов третьего поколения, которые по производительности будут заметно превосходить существующие.

DigiTimes cообщает, что после некоторых неудач компания TSMC приступила к экспериментальному производству чипов, изготовленных по 3-нанометровой технологии. Именно такой техпроцесс должен стать основой для чипов M3 и A17. Ранее сообщалось, что TSMC пришлось отложить переход на 3-нанометровую технологию из-за сложности процесса, а следовательно, очередной чип Apple для iPhone, судя по всему, как и A15, будет создаваться на базе усовершенствованной 5-нанометровой технологии.

Ожидается, что чипы производства TSMC появятся в первом квартале 2023 года, а массовые отгрузки начнутся в конце 2022 года. В этом случае продолжительность производственного цикла у Apple составит примерно полтора года: первые устройства с процессорами M2 поступят в продажу весной 2022 года, а выпуск MacBook с M2 Pro ожидается в первой половине 2023 года. На базе 3-нанометровой технологии будут выпускаться также процессоры для ПК и прочих устройств, разработанные Qualcomm, Samsung и Intel.

Чип M3, состоящий из двух кристаллов и 40 процессорных ядер, по производительности будет заметно превосходить M1. У существующего процессора M1 Pro имеется 10 ядер, в том числе 8 высокопроизводительных. Ранее сообщалось, что чипы M3 разрабатываются под кодовыми наименованиями Ibiza, Lobos и Palma.

Чипы Apple следующего поколения, M2 и A16, будут выпускаться на основе усовершенствованной 5-нанометровой технологии TSMC N4, с которой мы уже имели возможность познакомиться в чипах A14, A15 и M1. Ожидается, что новый процессор будет отличаться умеренным ростом производительности.

Заявив, что инновациям и конкуренции будет нанесен ущерб, Федеральная торговая комиссия подала в суд, потребовав запретить планируемую покупку Arm компанией Nvidia.

Федеральное агентство, отвечающее за антимонопольное регулирование, заявило о решении вмешаться, с тем чтобы защитить ключевые технологии, применяемые в том числе в центрах обработки данных и системах помощи водителю.

«Федеральная торговая комиссия подает в суд, чтобы заблокировать крупнейшее в истории слияние разработчиков электронных компонентов и не допустить подавление создаваемым конгломератом инновационного конвейера технологий следующего поколения, – указала в пресс-релизе директор бюро Федеральной торговой комиссии по вопросам конкуренции Холли Ведова. – Технологии завтрашнего дня зависят от сохранения конкуренции на рынках современных чипов. Предлагаемая сделка лишает Arm стимулов на рынках и создает условия для несправедливого подрыва позиций конкурентов Nvidia объединенной компанией. Иск Федеральной торговой комиссии должен послужить сигналом о том, что мы намерены действовать агрессивно, защищая важнейшие инфраструктурные рынки от неправомерных вертикальных слияний, которые могут иметь далеко идущие, разрушительные последствия для будущих инноваций».

В Nvidia, естественно, не согласны с такой позицией и считают, что приобретение Arm, напротив, пойдет на пользу отрасли.

«Переходя к следующему этапу в противостоянии с Федеральной торговой комиссией, мы продолжим настаивать на том, что сделка будет способствовать дальнейшему развитию отрасли и свободной конкуренции, – говорится в заявлении Nvidia. – Мы намерены и дальше инвестировать в исследования и разработки Arm, ускорять реализацию намеченных ранее планов и расширять свои предложения таким образом, чтобы повышать уровень конкуренции, создавать больше возможностей для всех лицензиатов Arm и укрепления ее экосистемы. Nvidia хочет сохранить модель открытого лицензирования Arm и обеспечить доступ к ее интеллектуальной собственности всем заинтересованным лицензиатам, как нынешним, так и будущим».

Объявив в сентябре 2020 года о том, что ведет переговоры о покупке Arm за умопомрачительные 40 млрд долл., Nvidia ошеломила весь технологический мир. В отличие от гиганта процессорной отрасли Intel и не имеющей своих производственных мощностей компании AMD, которые разрабатывают свои продукты по большей части для продажи клиентам и конечным потребителям, Arm проектирует процессоры и наборы инструкций для последующей продажи лицензий Apple, Samsung, Qualcomm и тысячам других производителей. Чипы с архитектурой Arm присутствуют в подавляющем большинстве смартфонов, устройств Интернета вещей и прочих продуктов, начиная от умных часов и заканчивая системами для ЦОДов.

В Федеральной торговой комиссии заявили, что приобретение поможет Nvidia получить важное представление о том, что делают ее прямые конкуренты.

Сегодня лицензиаты Arm, включая конкурентов Nvidia, регулярно делятся с Arm конфиденциальной информацией. Они полагаются на компанию, которая оказывает им поддержку в разработке, проектировании, тестировании, отладке, устранении неполадок, обслуживании и улучшении их продуктов. Лицензиаты Arm делятся с ней конфиденциальной информацией, поскольку Arm является нейтральным партнером, а не конкурирующим производителем микросхем. Сделка между Arm и Nvidia скорее всего приведет к потере доверия к Arm и ее экосистеме.

Nvidia решительно отвергает критику в свой адрес, пресекая любые спекуляции о том, что конкуренция пострадает. Особенно после того, как она оказалась готовой потратить на покупку Arm 40 млрд долл.

Однако в последний год правительства многих стран выступают против сделки, а Управление по конкуренции и рынкам Великобритании раскритиковало ее в августе, сообщив попутно о трениях с китайскими регуляторами. С учетом того, что Федеральная торговая комиссия США тоже взвешивает все за и против, можно говорить о формировании международной оппозиции сделке между американской Nvidia и базирующейся в Великобритании Arm, которая принадлежит японской компании Softbank.

Еще в июне на конференции в Майами Джек Дорси заявлял, что если бы он не работал в Square и Twitter, то занимался бы биткоином. На днях Дорси объявил об уходе с поста генерального директора Twitter, чтобы уделять больше внимания Square, еще одной основанной им компании, которая предоставляет финансово-технологические услуги, в том числе по переводу денег через приложение.

Место Дорси займет Параг Агравал, работающий в Twitter на различных должностях уже десять лет. Дорси, похоже, задумывался о новом этапе уже давно: он начал проекты, связанные с криптовалютой, и в Square, и в Twitter. В первой из этих компаний, в частности, было создано подразделение, занимающееся популяризацией биткоина во всем мире, а в Twitter была введена возможность выплаты пожертвований создателям контента в биткоинах и начато тестирование интеграции с токенами NFT, которые позволяют торговать цифровыми произведениями искусства и идентифицируют их владельцев с помощью блокчейна.

Дорси — большой сторонник децентрализации технологий и финансов. Агравал был ранее назначен в Twitter руководителем группы по разработке децентрализованного протокола, который позволит соединять различные платформы социальных сетей. Проект получил название Bluesky — по замыслу Дорси, он позволил бы передать в руки пользователей контроль над контентом, который они хотели бы видеть в социальных сетях, благодаря чему их операторы, в том числе Twitter, могли бы снять с себя функции борьбы со злоупотреблениями и ложной информацией на своих платформах.

Square стала одной из первых акционерных компаний, на балансе которых появились активы в биткоинах, — она вложила в покупку криптовалюты около 220 млн долл. В дальнейших планах Дорси — создание системы майнинга биткоинов на основе открытого оборудования и децентрализованной биткоин-биржи. Кроме того, он сможет активнее развивать основной бизнес Square — платежную систему Cash App и уделить больше внимания сервису покупки товаров и услуг в рассрочку Afterpay, который Square приобрела за рекордные для себя 29 млрд долл.

Когда оправдан выбор платформ Low-code? Действительно ли они позволяют экономить? И в чем причина роста их популярности? Об этом, и не только, мы поговорили с Еленой Александровой, руководителем отделения собственных платформ IBS, отвечающей за развитие Low-code платформы и продуктовой линейки «Планета». Более подробно ее выступление можно будет услышать 2 декабря на конференции «LOW-CODE 2021», организуемой издательством «Открытые системы». Особое внимание будет уделено практическим аспектам подхода Low-code, оценке эффективности и целесообразности использования соответствующих «конструкторов» для решения задач разного типа.

- Считается, что без демократизации процесса разработки цифровая трансформация компаний будет практически невозможной. Есть ли с этой точки зрения у платформ Low-code/No-code какая-то альтернатива?

Альтернатива есть всегда. Демократизация процесса разработки может достигаться, например, за счет стандартизации вкупе с использованием языков высокого уровня типа Python. Но, конечно, философия Low-code/No-code выглядит в этом смысле наиболее перспективно.

- В каких направлениях Low-code сейчас наиболее актуален? Где можно ожидать роста его популярности в обозримом будущем, а куда он не доберется?

Мы видим рост популярности подхода Low-code в первую очередь в корпоративном сегменте. Но, возможно, это связано с тем, что IBS работает на рынке крупнейших российских компаний. Как бы там ни было, у роста популярности Low-code/No-code есть вполне объективные причины. Во-первых, почти все крупные холдинги имеют свой большой штат квалифицированных разработчиков и уже не боятся использовать конструкторы для создания корпоративной экосистемы. Во-вторых, скорость изменений внешних и внутренних процессов любой компании давно на порядок выше возможностей самой квалифицированной команды разработчиков. Ну и в-третьих, конечно, сказывается мучительный опыт внедрения готовых ИТ-продуктов, когда еще до ввода в промышленную эксплуатацию и заказчику, и интегратору понятно, что 40% функциональности продукта просто не нужно, а то, что действительно необходимо, вендором не предусмотрено.

- Как вы считаете, вообще Low-code – это навсегда, или это промежуточное звено в развитии ИТ-платформ?

Как было написано на кольце царя Соломона, «всё пройдет, и это тоже пройдет». Но если измерять ход времени не веками, а хотя бы десятилетиями, стоит отметить, что концепция Low-code родилась задолго до программирования и вычислительной техники. Мы с детства пытаемся складывать мир из кубиков, LEGO, паззлов, а потом строим дома, заводы и бизнесы. Сначала ребенок радуется, что из одних и тех же деталей можно построить дом и железную дорогу, а потом становится программистом и продолжает строить цифровой мир. Природное желание человека систематизировать подход к работе, ввести стандарты, в сочетании с потребностью в творчестве делает идею «конструкторов» такой привлекательной, что она кажется безальтернативной. Вопрос только в степени сложности и целевой аудитории конкретного конструктора.

Наверное, можно сказать, что идея Low-code/No-code останется навсегда, но вполне возможно, что называться она будет как-то иначе.

- Способен ли Low-code стать стандартом систем автоматизации?

Поскольку это подход, а не конкретная технология, то и о стандарте говорить сложно. Сейчас тоже есть специалисты по программированию микроконтроллеров на Ассемблере, но большинство разработчиков все-таки пишут на Java, C++, .Net с использованием огромного количества библиотек. Я думаю, что Low-сode уже сейчас во многом стал такой же естественной частью процесса разработки, как и остальная инфраструктура.

- Какова стратегия IBS на этом рынке?

Мы развиваем собственную платформу «Планета» уже несколько лет. Ее сервисы и компоненты используются как в No-сode продуктах на базе этой платформы, так и в проектах заказной разработки. Коммерциализация платформы происходит через конкретные продукты, собранные на инструментах платформы, например, «Планета. Аналитика», «Планета. НСИ», «Планета. Сервер» и т. д. Это No-code инструменты корпоративного уровня, созданные на Low-code платформе «Планета». Все действия пользователь этих продуктов делает в рамках конструктора, без необходимости программирования. Второй путь коммерциализации – в процессе разработки решения для конечного заказчика в качестве инфраструктуры используются технологические инструменты нашей платформы. Это позволяет существенно повысить качество и скорость реализации проектов.

- Позволяет ли Low-code экономить, или речь идет исключительно о гибкости и удовлетворенности бизнеса? Ведь платформы далеко не бесплатны, особенно если речь идет о массовом использовании. При каких условиях Low-code экономически выгоден?

Когда мы говорим об экономике цифровых платформ, в частности Low-code/No-code, ответ на вопрос об экономии ничем не отличается от ответа на аналогичный вопрос для классических ИТ-продуктов. Это всего лишь инструмент, и он может как принести измеримую и ощутимую экономию, так и нанести серьезный ущерб.

На мой взгляд, No-code экономически выгоден в проектах, связанных с быстро изменяющимися, но типовыми процессами в крупных и средних компаниях. Например, в каждой организации есть свой процесс мониторинга и анализа данных, свой набор источников этих данных, а ключевые показатели эффективности могут быстро меняться в зависимости от ситуации на рынке, нормативной базы и даже экологических предпочтений конкретного региона. Платформенный подход в данном случае точно позволит компании сэкономить не только за счет актуальной аналитики, но и на этапе эксплуатации системы. На практике почти в каждой компании есть BI-продукты «на полке», поскольку задачи, которые ставились перед ними на момент покупки и внедрения, давно потеряли актуальность. В этом случае гибкость Low-code/No-code приносит вполне очевидную выгоду.

- На что нужно обращать внимание при выборе конкретного инструмента? Какими могут быть стоп-факторы?

Это интересный и непростой вопрос. Классический подход к выбору ИТ-продуктов предполагает длинный список вопросов, на которые должен себе ответить покупатель. Основная часть вопросов касается функциональности продукта, его эксплуатационных характеристик, лицензионной политики и технической поддержки. Мне кажется, что в случае продуктов Low-code/No-code подход к выбору должен быть другим.

При выборе платформы, с которой организации придется жить ближайшие годы, я бы прежде всего обращала внимание на финансовую устойчивость, спектр компетенций и опыт вендора. Развитие собственной платформы – серьезный инвестиционный проект, это дорого. Надо быть уверенным хотя бы на два-три года вперед, что развитие платформы не придется сворачивать, как бы ни развивались события на рынке. То есть наличие выделенного финансирования, команды развития платформы, подразделения R&D, детализированной дорожной карты работ и видения на годы вперед являются важным позитивным сигналом для заказчика.

Второй важный блок вопросов связан с тем, что при выборе инструмента никто не может заранее сказать, как изменятся бизнес-задачи заказчика, какие компетенции и в какой области потребуются, например, через год или два. При выборе классического ИТ-продукта мы по сути выбираем инструмент решения сегодняшних задач и часто забываем, что сам этот инструмент был создан годы назад, а спроектирован еще раньше. Конечно, он не может учитывать все те изменения, которые уже произошли. Для Low-code/No-code этот вопрос решается гораздо легче благодаря максимальной гибкости инструментария. Но будущие задачи по-прежнему находятся в зоне неопределенности. Справится ли платформа с будущими вызовами? Есть ли у ее вендора достаточно компетенций в смежных с разработкой областях? Может ли вендор выступить в роли ИТ-партнера заказчика, принимая на себя ответственность за качество и эффективность работы сервисов?

- В чем особенности аналитического Low-code, которым является ваша «Планета» (по сравнению, например, с ВРМ, RPA и другими инструментами)? Какие это накладывает требования на неё?

«Планета» действительно начала свое развитие в статусе платформы, отталкиваясь от BI-инструментария. Так сложилось исторически – надо же с чего-то начать, и в нашем случае это оказался BI. Думаю, что мы совсем не уникальны в этом смысле. Все платформы Low-code/No-code начинали с решения задач какого-то одного типа и потом расширяли функциональность, постепенно стирая границы между RPA, CRM, BI, BPM. В результате получается довольно интересная картина.

Для аналитических задач характерны высокие требования к возможностям платформы по визуализации и интеграции данных. Даже решая задачи в рамках бизнес-аналитики, заказчики, тем не менее, ожидают увидеть возможности BI, BPM, MDM и веб-дизайна в рамках одной платформы.

- Вы позиционируете свою платформу в том числе для госсектора. Но подход Low-code – это в чистом виде компромисс. Насколько такой компромисс возможен в госсекторе?

Мы действительно много работаем с государственными структурами. В последнее время и без того серьезные требования к качеству и функциональности решений возросли. Компромисс в этой части вряд ли возможен.

Если же говорить о компромиссе между заказной разработкой и готовым продуктом – то да, такой компромисс возможен. Более того, на мой взгляд, это единственный технологически корректный ответ на задачи, которые стоят в рамках цифровой экономики. Однако не стоит ожидать, что министерство или ведомство будет вести самостоятельную разработку на платформе. У этих заказчиков совсем другие задачи и нет нужного количества разработчиков. Поэтому платформа здесь скорее инструмент интегратора, который на ее базе собирает и дорабатывает готовое решение. Такой подход позволяет сохранить гибкость информационной системы для будущих трансформаций и при этом уложиться в сроки проекта. Ведь с учетом конкурсных процедур срок реализации чаще всего сжат до нескольких месяцев, а то и недель.

- По озвученной на одной из наших конференций статистике, из трех разработчиков Low-code лишь один является «настоящим» бизнес-пользователем, а двое фактически «айтишники» – то есть без ИТ-бэкграунда пока обойтись проблематично. Что необходимо делать, чтобы ситуация изменилась?

Да, такая проблема на рынке есть. Звучат мнения, что нам скоро будут нужны не программисты, а скорее сценаристы, понимающие технологию, архитектуру и бизнес-процесс. Таких людей сейчас очень мало и, как правило, они встречаются среди архитекторов и системных аналитиков.

На практике я вижу два встречных процесса: экономисты и менеджеры становятся «техногиками», а многие «техногики» учатся думать в терминах бизнес-логики. У нас в команде разработчиков есть экономисты, менеджеры и даже психологи по первому образованию! А если «хорошенько потереть» многих менеджеров, то обнаружится бывший разработчик. Если эта тенденция продолжится, то особой проблемы с кадрами для индустрии Low-code/No-code быть не должно.

Тем не менее, мы, как и все на ИТ-рынке, сталкиваемся с проблемой кадрового дефицита и решаем ее с помощью программ обучения. У нас постоянно запускаются серьезные стажерские программы для молодых специалистов, есть корпоративный университет и программы обучения для руководителей. Мне очень нравится в этом смысле подход IBS к развитию специалистов: поощряется любое развитие, не только в той области, где сотрудник работает, – было бы желание развиваться и природное любопытство.